Тогда стражи правопорядка из Адыгеи привезли к новогоднему празднику подарки, посылки от родных ребятам из нашего республиканского сводного отряда полиции, который нёс службу в селе Замай-Юрт. Доставили и две больших живых ёлки: одну — для бойцов, другую — для детей замай-юртовской сельской школы. Не растут в этой горной местности такие деревья, вот и повелась у нас такая традиция.

Дети ждали лесную красавицу и подарки из Адыгеи с нетерпением, и на следующий день среди веселья и хоровода школьной детворы вокруг ёлки ко мне подошла женщина в платке: «Вы из Адыгеи? А у меня там сын служит в полиции. Я очень горжусь им», — сказала с улыбкой.

Как выяснилось, он служит и живёт с семьёй в Майкопском районе республики.

Женщина эта, Наталья Уздемирова, много лет преподаёт в замай-юртовской средней школе русский язык и литературу. Она тут же на ходу познакомила нас со своими талантливыми ученицами, которые, по её словам, любят Пушкина и отлично знают русский язык. Но поговорить наедине мы не успели — наша делегация отправлялась домой.

— История о её сыне стоит того, чтобы вы приехали к нам снова, — сказал директор школы, прощаясь.

Лишь спустя время я узнала о совершенно невероятных событиях, происшедших в семье Уздемировых…

…В начале 2002 года в расположение блокпоста у чеченского села Замай-Юрт впервые прибыли милиционеры из Адыгеи, сменив на этой вахте коллег из Новосибирска. Они исправно несли службу, ходили в наряды, проверяли документы пассажиров проезжавших машин — рядом граница с Дагестаном, мало ли кто и с какими целями решится здесь проехать.

Однажды у бойцов сломалась машина, починить её своими силами оказалось невозможно. В селе был автомобильный мастер, и милиционер-водитель Евгений Ларин привёз поломавшийся грузовик ему в ремонт.

— Я стоял во дворе и любовался округой: горы не такие, как в Адыгее, но, кажется, почти как дома, — вспоминает Евгений. — Вдруг услышал пронзительный женский крик и обернулся. С другой стороны невысокого забора, среди огородных грядок стояла женщина в сбившемся набок платке. Она запричитала и бросилась к забору, раскинув руки: «Сынок, сыночек мой!» Я оторопел, оглянулся вокруг — может, не ко мне обращается? Но рядом никого не было. Она подбежала и ухватила меня за рукав. Между нами была сетка забора, но она тянула меня к себе, называя сыном. Сначала я подумал, что не разглядела. Но женщина крепко держала меня и тянула вдоль забора к калитке. «Иди, я тебя спрячу!» — бормотала она. По её взволнованному лицу лились слезы. Я пытался взять её за руки, что-то сказать, но она не слушала и только крепче хваталась за бушлат. Я словно впал в ступор. Так мы и дошли до калитки…

Женщина буквально втащила его в свой двор, повела к дому. На ходу она кричала кому-то: «Вахит, Вахит!»

К ним вышел мужчина, стал что-то говорить вперемешку на чеченском и русском языках. Опешивший Евгений стоял молча. Он был уверен — его приняли за кого-то другого. По лицу мужчины понял, что тот потрясён не меньше. Ларина под непонятную чужую речь повели в дом, усадили за стол. Женщина металась по кухне, плакала и смеялась, ставила на стол перед мужчинами еду.

— Вахит, я же говорила тебе, что он обязательно вернётся, он просто не мог не прийти! — повторяла она мужу, на ходу обнимая Ларина за плечи.

Муж молчал. Совершенно незнакомый парень в милицейской форме как две капли воды был похож на их сына, погибшего три года назад от взрыва бомбы в центре села…

— Оттого, что они так похожи, я тоже оторопел. Понимал, что это не Резван, но ничего не мог сказать. Раз мать говорит «сын», значит так и есть, — вспоминает Вахит.

Крики во дворе Уздемировых услышали в мастерской соседнего двора, где ремонтировали милицейскую машину. Прибежали сослуживцы Евгения — что случилось?

— Садитесь, ребята, к столу, радость у нас — сын вернулся! — говорила счастливая мать, указывая на Ларина.

Милиционеры лишь переглядывались, пожимали плечами: недоразумение? Но Евгению и им стали показывать фотографии сыновей из домашнего альбома. А хозяйка дома стояла на своём — сын её нашёл. Оказалось, за несколько дней до этого она не раз говорила мужу, что их Резван должен прийти.

…Это было в сентябре 1999 года. Бандформирования появлялись в округе, приходили вооружённые люди неизвестно откуда, вселяя в сельских жителей страх.

Семья Уздемировых жила как все, самый старший сын уже стал самостоятельным, учился, а трое младших оставались в доме, Резван — за старшего. Он тоже собирался поступать в институт, готовился. Беда пришла, когда её не ждали.

Это был единственный авиационный налёт на село. По словам местных жителей, отряд боевиков Шамиля Басаева появился в Замай-Юрте незадолго перед этим. Расположился в здании сельской администрации, неподалеку от завода ДРСУ. Там же Басаев устроил и полевой штаб.

Все понимали — это соседство не к добру. Что произошло в тот вечер на самом деле, никто из местных не знает до сих пор. Земля взорвалась в округе около 10 часов вечера. Всё случилось мгновенно: невообразимый грохот, в домах погас свет, дым и гарь, истошные крики людей в темноте.

Уздемировы, оставив самого младшего сына Адама дома, побежали в центр села. Туда вечером ушли к друзьям средние сыновья — Резван и Роберт. Молодёжь, как всегда, собиралась по вечерам на сельской площади — между клубом и школой. Там же сидели на скамейках пожилые женщины, приглядывая за игравшими малолетними внуками. Но обычный сельский вечер закончился трагедией.

— Когда мы с мужем выбежали из дома, было очень темно, ничего не разглядеть. В центре, рядом с площадью, полыхал подорвавшийся грузовик, освещая всё вокруг, — рассказывает Наталья Николаевна.

Она увидела лежавших там и тут односельчан, не было слышно даже стонов. Сначала нашла 18-летнего Роберта — он был тяжело ранен в живот. Затем вместе с Вахитом отыскали 20-летнего Резвана. Большой осколок снаряда вошёл ему в спину, под лопатку, пробив легкое, парень хоть и тяжело, но дышал.

Братьев Уздемировых отвезли в больницу вместе с другими ранеными, врачи стояли у операционного стола сутками.

— Они лежали на разных этажах, и я ходила от одного к другому. Оба были в сознании. Я молилась, вдруг произойдёт чудо, ведь я мать, я спасу их силой своей молитвы, — тихо рассказывает Наталья.

Братья боролись за жизнь несколько дней. Но смерть всё-таки победила, оставшись равнодушной к материнским слезам. Они скончались почти одновременно, днём, 10 сентября 1999 года…

Мы подъехали к дому Уздемировых весенним вечером. Наталья Николаевна широко распахнула калитку: «Входите, мы так вас ждали!»

Слева, в большом ухоженном палисаднике — березы, откуда? «Это мой уголок, и рябина здесь есть. Я ведь родом из Пензы, а в Чечню приехала за мужем ещё девчонкой».

Мы сидели с Наташей, как она просила себя называть, на открытой веранде их дома. В том самом дворе, где несколько лет назад случилась её встреча с «Женькой. Женечкой» из Майкопа.

— Это не асфальт просел от времени — осколки от бомбы попали и к нам во двор в тот вечер, 5 сентября 1999 года, — показывает она на залитые бетоном пятна во дворе.

Её мальчики похоронены рядом, на сельском кладбище. В селе тогда погибли 28 человек, среди них — шестилетний ребёнок и молодые парни, самым старшим из которых оказался Резван.

— Я знаю, в жизни можно вынести абсолютно всё. Только не войну. Меня успокаивает одна мысль, что мы, может быть, встретимся с ними снова. Ведь Резвана мне удалось увидеть, — говорит она.
И добавляет: «Женьку я очень люблю, как мама». Ларин действительно похож на их сына и лицом, и ростом, и голосом, и манерами.

— В тот день я полола грядки в огороде, подняла голову, и вдруг — вот он, Резван, стоит совсем рядом, живой и повзрослевший, ну совсем такой, каким я видела его во сне и представляла себе с годами. Разве я могла к нему не пойти, не позвать домой? — рассказывает Наташа.

Вскоре о происшествии узнали все жители села. Люди поверили в чудо, как всегда верили школьной учительнице.

— Женя, иди на КПП, там мама твоя пришла, — звали прапорщика Евгения Ларина сослуживцы по сводному тогда ещё милицейскому отряду.

Она приходила к блокпосту каждый день. Душа матери ликовала — её глаза снова видят его взрослым, живым. И каждый раз приносила своё угощение: «Сынок, домашнего поешь!»

Евгению тогда было всего 26 лет. Погибший Резван был чуть младше его, но это не важно.

Милиционеры часто помогали в поле местным крестьянам во время уборки. Однажды на тракторной тележке вспыхнула копна уложенного сена. День был ветреный, огонь мог переброситься на трактор. Люди суетились, пытались тушить. В суматохе Евгений прыгнул на прицеп, выбил шплинт из сцепки и оттолкнул тележку. Ему помогли мужчины, оттащили полыхающий стог на колёсах подальше от трактора. Всё окончилось благополучно.

И тут из села прибежала Наталья — слухи о пожаре донеслись до её двора. Она бросилась к названому сыну, схватив подвернувшиеся под руку грабли, грозясь побить: «Ты что делаешь, а если бы трактор загорелся?! Ты бы погиб!»

— Она ужасно ругала меня, никакие отговорки, что всё обошлось, не помогали, — говорит Ларин.

В полугодовые командировки на блокпост Замай-Юрта Евгений ездил много раз. И в каждый его приезд она стояла у ворот отряда — в ожидании встретить его первой. Она носила ему чеченские лепёшки, русские пирожки, клубнику из своего сада. «Сын» стеснялся подарков — неудобно всё-таки, но как откажешь маме, пусть и названой? Как говорит «дядя Вахит» — так Ларин называет своего чеченского отца, — характер у неё настоящий русский, лучше не спорить.

— Мне пора присвоить звание дважды «героя» Советского Союза за наш союз! — шутит Вахит, рассказывая о характере жены.

А сам выписывает из российских питомников и сажает для неё во дворе, а потом выхаживает берёзы и рябины.

— Так жизнь сложилась. Во всей России мне парней не хватило, нашла я своего, одного-единственного на всю жизнь в далёкой Чечне, самого умного и доброго человека, — говорит Наташа о муже, с которым они вместе уже 40 лет.

Она приехала в Грозный молодым специалистом после окончания Пензенского пединститута вместе с другими девушками. «Вахит ухаживал за мной очень благородно и трогательно», — вспоминает она.

— Я теперь даже думаю на чеченском языке, хотя учу сельских детей русскому, — говорит она.

— У нас на доме надо табличку повесить: «Филиал замай-юртовской средней школы». И это будет правда, — шутит Вахит.

Дети бегут к Наталье Николаевне после уроков, называя её ласковыми словами по-чеченски «мамочка». Она не жалеет для них времени, даже учит девочек, как вести женское домашнее хозяйство.
Наталья часто звонит Евгению в Майкоп и сейчас. Он заочно познакомил её со своей семьёй, родными мамой и отцом, с женой и детьми.

-Женя привёз мне их фотографии, мы дружим теперь семьями, поздравляем друг друга с праздниками. Он зовёт меня в гости в Адыгею, наверное, когда-нибудь приеду. А то и он к нам с детьми — на летний отдых, ведь здесь, в Замай-Юрте, такая тишина и красота, — улыбается Уздемирова.

— Я снова собираюсь в командировку в Чечню. Знаю, мы ещё не успеем выехать из Майкопа, а она уже будет стоять на КПП в Замай-Юрте, — говорит Ларин.

И снова сослуживцы будут звонить ему: «Женя, твоя мамка пришла, ждёт тебя у ворот»…

В семье Уздемировых сегодня всё хорошо. У старшего сына Рамзана трое сыновей и маленькая дочь, которую все обожают. Младший сын Адам хочет стать врачом.

— Я очень счастливый человек: утром с радостью бегу на работу в школу, вечером с радостью возвращаюсь домой. Всё хорошо, и Женька у меня есть в Майкопе — настоящий казак. Только бы войны больше никогда не случилось, — говорит Наталья.

Как-то в Замай-Юрте наши полицейские несли службу по охране порядка во время выборов. Евгений дежурил на избирательном участке в её школе. Наталья Николаевна была рядом с ним. Голосовать пришло практически всё село — люди смотрели и гордились обретённым Натальей Уздемировой сыном. Соседи подходили к Наталье Николаевне с почтением. Кто на русском, кто на чеченском языке говорили ей: «Это Резван, живой Резван вернулся к тебе и к нам»…

http://www.ormvd.ru/