Все, кто знал Тимура Апакидзе, отмечают его решимость, внутреннюю силу и целеустремленность.

Еще мальчишкой он попал в кабину военно-транспортного самолета Ли-2. Сидя на месте второго пилота, с упоением держался за ручку управления. Небо его буквально заворожило. А когда в Верхней Ваенге (ныне Североморск) увидел, как хоронят экипаж разбившегося Ту-16, окончательно решил для себя, что станет летчиком и займет место погибших пилотов.

Со своей будущей женой Ларисой, которую он звал Лесей, Тимур познакомился в 13 лет, в детском санатории в Ессентуках. Вернувшись домой, сказал маме, что встретил девочку, на которой впоследствии женится.

В результате и летчиком стал, и под венец с девочкой своей мечты отправился.

Правда, путь в небо оказался тернист.

Воспитал Тимура дядя, брат его мамы, морской офицер Николай Ильенков. Родители Тимура разошлись, когда мальчику исполнился только год. С бабушкой и мамой он переехал к дяде Коле на Север, к незамерзающему Кольскому заливу Баренцева моря. Через 9 лет вслед за Николаем Марковичем они отправились в Кронштадт.

Жили небогато. Чтобы бабушке с мамой стало немного полегче, Тимур поступил в Нахимовское училище, но не перестал мечтать о небе.

— Из Нахимовского училища следовало идти дальше в высшее военно-морское учебное заведение, — рассказывает заслуженный летчик-испытатель Роман Кондратьев, один из виртуозов-соколов, которых выпестовал Апакидзе. — И тогда Тимур Автандилович со своим другом, Алексеем Власовым, написали письмо главкому ВМФ с просьбой: в виде исключения направить их в летное училище. При этом оба заверили, что не предадут Военно-морской флот, а вернутся летчиками уже на авианосцы, которые непременно должны быть у Советского Союза. И адмирал флота Сергей Горшков дал нахимовцам «добро».

В результате оба оказались в Ейском летном училище.

— Там произошел комический случай, о котором любил вспоминать Тимур Автандилович, — продолжает рассказывать Роман Кондратьев. — Он был худой, белобрысый, и несмотря на фамилию, ничего в нем грузинского не было. Стоял он как-то в наряде. Около него остановился начальник учебно-летного отдела.

Увидев у Тимура значок нахимовского училища, аж присвистнул: «Как ты сюда попал, ведь даже суворовцам к нам поступить сложно?» Пообещав всячески помогать курсанту, он заметил: «Я смотрел списки поступивших, там есть какой-то грузин, чего они лезут сюда — не понятно. Ты присмотрись к нему повнимательнее…» Уходя, он поинтересовался: «Да, кстати, как твоя фамилия?» Когда Тимур сказал: «Апакидзе», — начальник учебно-летного отдела застыл с открытым ртом, а потом молча удалился.

В училище Тимуру очень повезло с первым инструктором. Владимира Абрамовского курсанты за ярко-рыжий цвет волос прозвали Рэд. Он жестко готовил новичков к стрессовым ситуациям. Мог в полете выключить двигатель, отключить основные пилотажно-навигационные приборы. При этом следил за поведением курсанта. Под руководством Абрамовского будущие пилоты осваивали боевое маневрирование, косой пилотаж, нестандартные маневры, а также учились садиться на дорогу и драться в воздухе.

Тимуру в летном деле хотелось дойти до самой сути.

— Во время учебы, будучи в увольнительной, он находил летчиков-истребителей, морских летчиков — участников Великой Отечественной войны, — рассказывает Герой России, заслуженный летчик-испытатель Игорь Вотинцев. — Встречаясь с ними, просил вспомнить военные эпизоды, рассказать о воздушных боях и операциях по уничтожению наземных целей. Тимур пытался понять секреты военного мастерства, какими качествами должен обладать летчик, какие требования предъявляются самолету. Он вел статистику, проводил глубокий анализ всех военных эпизодов. Все сведения записывал в дневник. И таких тетрадей у Тимура накопилось достаточно много.

Стали называть Нельсоном, потом Адмиралом

После окончания Ейского летного училища Тимур Апакидзе попал служить в гарнизон Остров в Псковской области. Здесь он увлекся карате. Как вспоминала его жена, Лариса Северикова, литературы по этому виду спорта не было, карате было под запретом, но Тимуру удалось достать распечатанный на ротапринте экземпляр книги. По этому пособию он с сослуживцами и начал тренироваться.

Однажды на тренировке ему подбили глаз, и друзья стали в шутку называть Тимура Нельсоном. Впоследствии за ним закрепилось прозвище Адмирал. Он и подпись ставил соответствующую. Если внимательно присмотреться, можно убедиться, что расшифровывалась она не как Апакидзе, а как Адмирал.

— Тимур Автандилович считал, что летчик должен быть бойцом не только в воздухе, но и на земле, — говорит, в свою очередь, Роман Кондратьев. — И приводил пример из жизни аса-истребителя, дважды Героя Советского Союза Владимира Лавриненкова. Во время Великой Отечественной войны под Орлом он подбил Ме-109. Увидев, что немецкий летчик сумел посадить свою машину и пытается скрыться, Лавриненков сел рядом. Настигнув противника, задушил его голыми руками.

Впоследствии Тимуру Апакидзе довелось служить в Калининграде, а в 1986 году после окончания Военно-морской академии имени Гречко он был назначен командиром образованного Сотого корабельного истребительного полка, который базировался на аэродроме в Саках, в Крыму.

— Я не знаю другого такого человека, который бы так тщательно готовил себя к корабельным посадкам, как Тимур Апакидзе, — говорит Игорь Вотинцев.

1 ноября 1989 года впервые в Советском Союзе летчик-испытатель КБ Сухого Виктор Пугачев на истребителе Су-27К совершил посадку по-самолетному на палубу тяжелого авианесущего крейсера «Тбилиси» (так ранее назывался авианосец «Адмирал Кузнецов»). Через два года Тимур Апакидзе первым из российских морских строевых летчиков посадил на авианосец серийный палубный истребитель Су-27К, который сегодня известен как Су-33.

Сказал украинцам, как отрезал: «Присягают только один раз»

На полигоне взлетно-посадочных систем «Нитка» (наземный испытательный тренировочный комплекс авиационный) в поселке Новофедоровка (Саки-4) шла подготовка летчиков по корабельной программе.

— Попав в полк к Тимуру Апакидзе, который тогда был еще молодым подполковником, я поразился его скромности, — рассказывает именитый палубный летчик Константин Кочкарев, ныне руководитель полетов ОКБ Сухого. — В выходной день я поехал на рейсовом автобусе из Сак в гарнизон и с удивлением увидел в салоне командира полка. Я поинтересовался: «Почему не на служебной машине?» Он ответил: «Сегодня выходной день, я еду не по служебным делам, а по личным».

И, конечно, меня поразил его подход к обучению, подготовке летчиков, который в корне отличался от того, что я видел и знал.

Тимура Апакидзе считали новатором.

— Советская система воспитывала безынициативного, зашоренного летчика, который опасался наказания за любые ошибки. А наказывали, «драли» летчиков по любому поводу, как малых детей, — говорит Роман Кондратьев. — Каждый после полетов понимал, что хоть в чем-то, но виноват. Проявить в воздухе какую-то инициативу — это был вообще нонсенс. На это могли решиться единицы. Заслуга Тимура Автандиловича в том, что он собрал у себя такие «единицы». Неординарных людей, каким был он сам.

— Наше предприятие проводило испытание на комплексе «Нитка» в Саках, где базировался его Сотый корабельный истребительный полк, — рассказывает, в свою очередь, Виктор Вотинцев. — У меня сложилось ощущение, что на тот момент это был лучший истребительный полк в ВВС. Тимур Апакидзе скрупулезно готовил летчиков, они были самыми подготовленными в стране. А отбирал он их как по профессиональным, так и по чисто человеческим качествам.

В 1991 году около 20 летчиков полка с утра до вечера тренировались по корабельной программе, отрабатывали технику взлета и посадки самолета на палубу авианосца. Но тут распался Советский Союз…

Уже 3 января 1992 года Украина начала формировать собственную армию. Обстановка в Центре корабельной авиации ВМФ накалилась. Летчиков Сотого корабельного истребительного полка всячески склоняли к принятию присяги на верность президенту и народу Украины. В ход пошли и обещания, и уговоры, и угрозы… Сам Тимур Апакидзе сказал как отрезал: «Присягают только один раз». Также он отклонил предложение возглавить ВВС Грузии.

По воспоминаниям подчиненных, Тимур Апакидзе ходил весь черный, словно у него погиб кто-то из близких. Вместе с аэродромом и тренажером «Нитка» уходил смысл его жизни…

Апакидзе забрал с собой в Североморск, куда его направили, 15 летчиков и 85 офицеров из инженерно-технического состава полка — только тех, кто хотел.

— Сохранилась запись, как прощались с полком те, кто не принял присягу. Каждому из нас вручили по какой-то книжке, пожали руку, — вспоминает Константин Кочкарев. — Улетали мы на Север на транспортном Ан-12, захватив только самое необходимое. Все шли с понижением в должности. Комэски, заместители командира авиаотряда в одночасье стали рядовыми летчиками. Восстанавливались в течение года-двух.

«Если истребители не сядут на авианосец, его придется продать»

4 марта 1994 года командующий авиацией Военно-морского флота Владимир Дейнека вызвал к себе командира смешанной корабельной авиационной дивизии Тимура Апакидзе, поздравил с 40-летием и сказал, что на совещании в Минобороны принято решение: если до конца года истребители не сядут на авианосец, корабль придется продать.

Апакидзе принял решение сажать летчиков в жестких условиях и практически любой ценой. Подготовка шла в условиях дефицита топлива, комплектующих и запчастей.

Сам методично летал с каждым из пилотов и оценивал качество усвоения летной программы.

— Тимур Автандилович считал, что на корабль надо готовить «зеленых» лейтенантов, у которых нет чувства страха, — рассказывает Роман Кондратьев. — Меня как самого молодого летчика полка в качестве эксперимента перевели в первую эскадрилью. Включили в группу подготовки на корабль. Топлива на год выделялось мало. Чтобы подготовить безопасно несколько летчиков к полету на корабль, остальные вообще не летали в полку. Были летчики, которые за год вообще не делали ни одного вылета.

Экономия средств осуществлялась за счет перенапряжения моральных и физических сил летчиков.

— Нас начали готовить на корабль без тренажерного комплекса «Нитка». Тогда же произошел разговор Тимура с нами о том, готовы ли мы отдать жизнь, — рассказывает Константин Кочкарев. — Мы впятером вполне прилично дошли до касания на корабль, и тут Украина вдруг «открыла ворота»: добро пожаловать на «Нитку». За счет того, что у нас программа на тренажере была достаточно усеченная, подтянули еще пять человек.

В конце лета лидерская группа, золотая десятка, вернулась на Север. И в конце августа, сентябре и частично в октябре все летчики в Баренцевом море сели на корабль, сделав по десять взлетов и посадок.

Только посвященный знал, чего это стоило. Сверху авианосец — как спичечный коробок. На скорости 240–250 километров в час летчикам нужно сесть на площадку размером 4 на 40 метров. Все равно что просочиться в игольное ушко…

Благодаря мужеству летчиков и их командира в России сохранилась корабельная авиация.

В 1995 году Тимур Апакидзе стал Героем России, ему было присвоено звание генерала. Но это никак не повлияло на его мировоззрение и быт.

— Перед боевой службой мы прилетели к нему в Североморск-3, чтобы готовиться к перебазированию самолетов на корабль, — рассказывает заслуженный летчик-испытатель, Герой России Сергей Богдан. — Тимур нас пригласил к себе домой, напоил чаем. Насколько сам он был активный и решительный, настолько его жена Леся была тихой и незаметной. Меня поразило жилье генерала. Шифоньер, журнальный стол, стулья — вся мебель была казенная, с инвентарными номерами. Единственной роскошью были книги.

Друзья рассказывают, что Тимуру некогда было заниматься личным благополучием. Он никогда не имел ни своей машины, ни дачи. Жил с семьей в общагах. Зато мог внушительную часть зарплаты потратить на книги и тут же раздать их подчиненным. А однажды, когда получил суточные за командировку на Украину, тут же половину суммы отправил вдове друга.

Несмотря на высокий чин, эрудицию и большой опыт, Тимур Апакидзе сам постоянно учился.

— Я помню, как он приехал к нам в Жуковский оценивать самолет Су-30МК, который рассматривался для корабельного полка, — рассказывает Сергей Богдан. — Нам предстояло вместе летать. Меня поразило, насколько этот опытный, авторитетный человек был тактичным, внимательным и деликатным в полете. Вел себя как примерный курсант, как губка впитывал в себя все нюансы, все новые знания. Притом что был жестким командиром, показал себя еще и корректным, любознательным летчиком.

Окончив в 2000 году Военную академию Генерального штаба, генерал-майор Апакидзе был назначен заместителем командующего авиацией Военно-морского флота России, но продолжал летать.

«Погиб вследствие психофизической перегрузки»

Суеверным Тимура назвать было нельзя, но коллеги вспоминают, что у него была любимая кожаная куртка, латаная-перелатаная. От времени один из рукавов у нее стал другого оттенка. Но Тимур эту куртку очень любил и все время брал с собой. Летал только в ней.

17 июля 2001-го во время показательных выступлений на празднике в честь 85-летия Военно-морской авиации, в Центре боевой подготовки и переучивания летного состава авиации ВМФ под Псковом, летчик-ас погиб.

Тимур Апакидзе выполнил все фигуры высшего пилотажа, заходил на посадку, когда его самолет, находившийся в нескольких километрах от взлетно-посадочной полосы, повел себя неустойчиво.

— Я 17 июля был в Острове, на этом празднике, — рассказывает Роман Кондратьев. — Демонстрационный комплекс был сложный. Но Тимур Автандилович и посложнее вещи умел делать. Он был, как у нас говорят, улетан, хорошо подготовлен, практически на каждой летной смене можно было увидеть, как он пилотирует на малой высоте.

Тогда было видно, что самолет вышел из маневра, что он снижается в управляемом полете. Он ушел за деревья, раздался громкий звук, а потом из-за деревьев повалил черный дым. Комментатор секунд 20 молчал. Потом сказал: «Видимо, что-то произошло непредвиденное. Сейчас туда выедет машина».

Госкомиссия выдала заключение, что Тимур Апакидзе погиб вследствие психофизической перегрузки. Пилот отключил ограничители предельных углов атаки и перегрузки, чтобы выполнить сложные фигуры пилотажа. В результате во время одного из маневров он испытал восьмикратную перегрузку и потерял контроль над машиной.

— Госкомиссии просто надо было что-то написать, — горячится Роман Кондратьев. — Реально нет никаких документов, на основании которых можно было бы сделать однозначный вывод. После восьмикратной перегрузки он сознание не терял. Это доказано, было видно по записям. Самолетом он управлял. Там любая мелочь могла сыграть роль, например, могла маска отстегнуться или попасть в глаза пыль, как у него уже было… Есть всякие догадки, но у каждого они свои. Никто на сегодняшний день не может сказать, что там произошло.

— Ограничители предельных углов атаки и перегрузки отключают, чтобы выполнить сложные фигуры пилотажа, такие, например, как «колокол». Можно потом их включать или не включать, если ты понимаешь, что время пилотажа заканчивается и ты уже нигде не превысишь эти ограничения, — говорит, в свою очередь, Игорь Вотинцев. — Теперь что касается восьмикратной перегрузки. Уж кто-кто, а Тимур перегрузок не боялся. Он обладал прекрасным здоровьем, отличной техникой пилотирования. Но он был загружен организацией этого праздника, просто вымотан этой подготовкой. Как опытный пилотажник мог позволить себе где-то отвлечься, расслабиться, для того чтобы подумать о другом…

Тимура Апакидзе помнят. Дважды в год, в день его рождения, 4 марта, и в день его гибели, 17 июля, в разных уголках страны собираются коллеги Тимура, его ученики, друзья, сподвижники, чтобы почтить его память. Это и Троекуровское кладбище в Москве, и Североморск, и завод в Комсомольке-на-Амуре, и гарнизон Остров в Псковской области, и Саки в Крыму. Неслыханное дело, даже когда Крым был еще украинским, российскому генералу там поставили памятник.

Светлана Самоделова